В 1922 году Фрейд определяет психоанализ как:
1) способ исследования душевных процессов, иначе почти недоступных;
2) метод лечения невротических расстройств;
3) ряд возникших в результате этого психологических теорий, постепенно развивающихся и складывающихся в новую научную дисциплину.
Спустя столетие понимание возможностей психоаналитической работы обогатилось. Так, размежевание психоанализа и психоаналитических терапий дало возможность последним опираться на аналитическую теорию, используя в клинике неаналитические инструменты, модифицировать технику для лечения психотических пациентов, превратить длительный анализ в краткосрочную фокусированную на устранении симптома терапию.
Согласно последним исследованиям, эффективность психоаналитических психотерапий не уступает другим популярным формам терапии (например, когнитивно-поведенческой или гештальт-терапии), при этом положительные изменения от психоаналитической терапии сохраняются дольше после окончания терапевтических встреч и даже возрастают со временем.
Но и сам психоанализ современности – это не монолит, но скорее мозаика течений, теории которых порой очень далеки друг от друга. Наследие Фрейда получило своё развитие в каждом из течений, поэтому признать на него монополию лишь за одним из них – сложно. Тем не менее, если речь идет о психоанализе, особое внимание следует обратить на этическую строгость, которой лишены психотерапевтические практики. Нейтралитет аналитика запрещает ему принимать сторону общественных норм или идеалов, но даёт возможность исследовать их влияние и роль в жизни того, кто проходит анализ (говоря аналитическим языком – в жизни анализанта).
Этическая строгость возникает там, где аналитик отдаёт первенство психической, а не объективной реальности, где аналитик признаёт существование смысла симптомов, которые в неаналитической оптике лишь свидетельства болезненного процесса. Психоанализ изобретается заново с каждым новым анализантом, ведь каждый раз аналитик имеет дело с человеческой субъективностью, с тем особенным, что делает человека отличным от других, с его способом обходиться со страданием, его способом бытия, его говорением.
Психоанализ, понятый так, уже не может опираться на некую норму, на образец «здорового человека», он не может нормализировать, адаптировать к внешней реальности, лечить, совершенствовать функциональность. Он также не может стать позитивистской наукой, ведь каждый клинический случай становится сингулярным. То, что предлагает такой психоанализ анализанту – это соприкосновение с реальностью собственных влечений, обнаружение своей истины, своего бессознательного желания. Обретение нового знания о себе поможет открыть влечениям иной путь реализации, менее болезненный. А проработка повторений, имеющих место в истории анализанта, позволит желанию впредь не препятствовать удовлетворению.
Но тиски какого рода страдания может ослабить психоанализ?
Многое сказано о том, что страдания современности отличаются от страданий времён Фрейда. Истерические театры уже практически не встречаются, но вместо них общество затапливает депрессия. Повсеместный культ успеха и счастья, непомерное потребление, страсть контролировать действительность, одержимость самосовершенствованием оборачиваются едва ли выносимой тревогой, депрессивными провалами, самобичеванием, деструктивным и самодеструктивным поведением, стыдом за слабости и не умением прощать себе и другим ошибки. Идентичность современного человека часто очень хрупка, человек нуждается в том, чтобы другой подтвердил его существование (например, через лайк в соц. сети). Одержимость селфи говорит нам об отчаянной попытке посмотреть на себя глазами другого и сконструировать свой образ как можно более идеальным. Фантазия о всемогуществе, иллюзия власти над действительностью разбиваются о биологическую и общественную реальности, ведь на пути к индивидуальному счастью всегда будут стоять препятствия – будь то собственное тело, подверженное болезням, другие люди или природа.
Ощущая непомерную ответственность за собственное счастье, человек современности склонен неудачу в его достижении возлагать на себя же. Каждый провал становится крайне болезненным, утраты скорее отрицаются, чем проживаются, а бессилие ужасает. Парадоксально также и то, что головокружительный успех часто не приносит радости, напротив, обостряет чувство вины и ощущение незаслуженности полученных благ.
Помимо бремени ответственности за своё счастье, человек современности сталкивается и с бременем выбора. Говоря о тревоге сегодня, люди отмечают её усиление в ситуации выбора – в современном мире мы вынуждены делать выбор в отношении места жительства, карьеры, брака, идентичности, сексуальности, деторождения. Но это лишь иллюзия свободы, так как маркетинговая политика формирует наши идеалы и диктует как мы должны выглядеть, что должны есть и что делать, чтобы быть достаточно успешными в глазах других. Проблема так же и в невозможности для большинства людей приблизиться к этим стандартам.
Зачем же психоанализ человеку современности?
Возможно, кабинет аналитика – это единственное пространство сопротивления тому, что вслед за Лаканом можно назвать дискурсом капиталиста: это чуть ли не единственное место, где ещё можно говорить о бессилии и о страдании. А специфика современного страдания в том, что оно происходит порой от чрезмерной свободы. Кабинет аналитика – это также и место, где можно услышать свою собственную истину, где можно обнаружить собственное желание.
Но что происходит, когда человек проходит анализ, иначе говоря, как анализ работает? Конечно, симптомы, беспокоящие людей, могут принимать разнообразные лики. И даже одинаковый на первый взгляд симптом может иметь разный смысл у разных людей. Тем не менее, положительные эффекты от психоанализа достигаются благодаря:
1) исследованию себя и своих ранее неизведанных сторон. Просвещение, узнавание нового о себе приводит к катарсическому эффекту, а интеграция этого знания обогащает и освобождает от страданий, причина которых не была ясна. Воссоединение аффекта с бессознательным представлением может устранить симптом или значительно облегчить его тяжесть.
2) опыту удовлетворительных и безопасных отношений. Часто отношения, возникающие между аналитиком и анализантом, уже сами по себе обладают терапевтической силой. Если в опыте анализанта не было переживания удовлетворительных отношений, то аналитик, соблюдающий фиксированный сеттинг (частота, место, время встреч) может стать тем самым стабильным объектом, благодаря которому у анализанта появится возможность отсоединиться от плохих внутренних объектов и обрести хороший с тем, чтобы затем строить доверительные, стабильные отношения с другими людьми и быть благодарным за них.
3) интеграции разрозненных, несвязанных между собой психических содержаний. Переживание внутреннего мира как целостного, а собственного опыта как непрерывного даст возможность лучше понимать себя и свои отношения с другими, понизить уровень беспокойства и тревоги, обрести свободу от мучительного прошлого и выйти за рамки повторяющихся жизненных сценариев. Кроме того, улучшение навыков ментализации, то есть развитие психического аппарата, улучшит способность формировать представления о поступках и переживаниях как собственных, так и окружающих людей.
В той или иной степени каждый анализ, обнаруживая и работая с бессознательными содержаниями, переносом и сопротивлением, уделяет внимание этим трем аспектам, однако, в разных школах акцент может делаться на каком-то одном из них. Психоанализ призван прежде всего смягчить страдание и болезненные переживания, обнаружить способность любить и работать, творчески справляться с трудностями, строить прочные отношения, время от времени переживать скромное счастье. Психоанализ открывает путь к принятию себя и своих ограничений, к самореализации сообразно своим возможностям, к сочетанию и примирению своих желаний с возможностями окружающей среды. Психоанализ не может избавить от всех потенциальных бед, но он может сделать переживания выносимыми, привести к ощущению полноты жизни и удовольствию от неё, а, значит, желанию жить.
Автор: Светлана Карпцова
